Аурий, наследный барон Ривендер, шёл по Алому Бастиону Стратхольма, не замечая взглядов Алых братьев. Он думал о том, как разросся воинственный орден, какое влияние получил. А ведь когда-то под катом 12к+ знаковСтратхольм был городом торговли и ремёсел, ярмарок и праздников. Когда-то давно... до Чумы. Чума перевернула город вверх дном, ввергла в пучину хаоса: неистовый, пламенный Артас железной рукой – тогда ещё не сжимавшей Фростморн – без тени сомнения предал Стратхольм мечу, утопив несчастный город в крови. Артас был беспощаден и безжалостно убивал и больных, и здоровых. Горожане умирали с именем своего принца на устах, моля его о пощаде. Но обезумевший паладин счёл, что раз чума проникла в город, тот обречён. Оставив за собой истекающий алой кровью Стратхольм, Артас отправился в Нортренд. Лордерону он уже не принадлежал...
Странным образом это безумие, наведённое на наследника лордеронского престола извне, перекликалось с идеями, проповедуемыми лидерами Алого Ордена, особенно его радикального крыла - Алого Натиска. Некогда кристально чистые поборники Света, они не просто возвели Свет в абсолют, но и закрепили за собой право решать, кто предан ему, а кто нет. Как и безумный принц, они видели признаки заражения даже там, где их не было и не могло быть. "Странно, - думал Аурий, - как, когда, почему их доблестное рвение обратилось в тотальную ненависть? Ведь Свет должен нести добро... Свет сожжёт тех, кто предал его, но нельзя же видеть предателей во всех подряд"... Ощущая на груди заветный амулет, охранявший психическое здоровье паладина, Аурий шёл по палатам Алого ордена, провожаемый полными ненависти взглядами его братьев и сестёр. Яростные красноглазые гончие рвались с поводков. Дух вражды витал в прекрасных, архитектурно безупречных покоях.
От алых с белым накидок у Ривендера рябило в глазах, а разносившиеся эхом под низкими сводами коридоров визг и сдавленный лай гончих напоминали Аурию о криках погибавших от чумы и меча Артаса горожан Стратхольма. Сам паладин был тогда ещё мальчишкой и учился вдали от дома, так что своими ушами он этого не слышал. Но живо представлял себе, как всё происходило, и страдал от этого. Лучше бы его воображение не было столь живым.
Аурий ускорил шаг, сосредоточился на движении, на скрипе сочленений серебристого доспеха и на успокаивающей тяжести медальона на груди. Лабиринт переходов привёл, наконец, молодого барона в тупик. Слева – кабинет архивариуса, справа – главы Ордена, Датрохана. Прямо – стена, крепкая, как и все стены в этой части города, не тронутой разорением. В близких к разрушенной и осквернённой части Стратхольма помещениях нередко можно было встретить хрупких бродячих скелетов и даже зловещих некромантов (Свет их побери, как они умудрялись выживать в пропитанных духом нетерпимости к Тьме коридорах орденских палат?). А здесь, кроме патрулей в накидках с эмблемой очищающего пламени, никого не было. Только из-за стен едва-едва доносились то лязганье, то бряцание. Собственно, из-за этого лорд Ривендер и отправился ко всемогущему главе Ордена.
- Командор? – негромко спросил Аурий. – Вы не очень заняты?
Стоявший спиной ко входу Датрохан резко обернулся.
- О, Аурий Ривендер, собственной персоной? Входите, входите, мой благородный друг.
От Ривендера не укрылась ирония седовласого командора: в слове "благородный" слышалось "наивный и недалёкий", а слово "друг" было произнесено с нескрываемым сарказмом.
- Командор. Я знаю, вы не очень ладите с Серебряным Рассветом и Серебряным Авангардом, считаете их близорукими идеалистами, - слова давались Аурию с трудом, ведь он и сам принадлежал к Серебряному ордену. Но, когда Датрохан неспешно кивнул, паладин продолжил:
- За стенами города идёт битва. Видимо, в Серебряном Авангарде решили всерьёз заняться очищением Лордерона. Быть может, им удалось договориться с вашими собратьями из Длани Тира? Если только они смогут добраться сюда, Плети не устоять. Послушайте, Сэйдан, ведь это и ваш враг! Ведь вы ненавидите Плеть не меньше, чем мы!
На миг Ривендеру показалось, что лицо Датрохана смазалось, как будто подёрнувшись рябью, но это ощущение сразу же прошло.
- Так вы говорите, битва за стенами? – негромко проговорил командор, обращаясь больше к себе, чем к посетителю.
- Да, милорд Сэйдан. Из моей часовни слышно гораздо лучше – видимо, наступление идёт с той стороны.
- Что ж, пойдёмте, Аурий. Мне интересно будет услышать самому. Может быть, я пойму, что нужно делать.
- Конечно, командор, я буду рад, - согласился Ривендер, и они покинули круглый кабинет.
- Галфорд! - крикнул Датрохан в дверной проём напротив. – Я собираюсь прогуляться с лордом Ривендером. Если что... Ну, вы знаете, что делать. Полагаюсь на вас.
Дождавшись согласного бормотания архивариуса, командор зашагал вслед за Аурием. Встречные братья и сёстры ордена молча отдавали честь своему предводителю. Датрохан кивал, не проронив ни слова. Ближе к выходу из Алого бастиона стали попадаться группы нежити. Бряцающих костями скелетов старый паладин уничтожал презрительным движением руки. Слепящее пламя охватывало их, и от костей оставались лишь кучки пепла. Меча Датрохан так и не обнажил.
Вернувшись в часовню, Аурий прислушался, приложив ухо к стене и прикрыв глаза. Командор через некоторое время заговорил, и голос его выдавал сильное напряжение:
- Я вижу, вы были правы, лорд Ривендер. – Датрохан судорожно перевёл дыхание, и Аурий обернулся, чтобы спросить, что так взволновало командора. Но не успел. На Датрохана было страшно смотреть: глаза полыхали красным огнём, кожа пошла пятнами.
- Ты! – закричал вдруг верховный рыцарь Ордена, и черты лица его исказила ужасная гримаса. Аурий мог бы поклясться, что на сей раз ему не показалось: за лицом старого паладина угадывалась личина какого-то чудовища. – Ты и твой проклятый Свет!
Рыча, Датрохан содрогнулся – полетели на пол обрывки одежды и разодранная алая с белым накидка, и за плечами развернулись сизые крылья, а над головой взметнулись рога. Стуча копытами по каменному полу, огромный демон двинулся к оторопевшему паладину. Дохнув в лицо Аурию огнём и смрадным дымом, он проревел:
- Ты прав, человек. Там идёт бой, и, может быть, твои друзья доберутся сюда. Но будет поздно: раньше, чем это произойдёт, я, натрезим Бальназзар, убью тебя! И никакой Свет тебе не поможет. Даже здесь!
- Баль... наззар?
- Да, это моё имя. Датрохан, этот тупица, мёртв уже много лет. Его оболочка, сколь бы жалкой она ни была, хорошо послужила мне. И послужит ещё. Алый орден подчинён моей воле. То, каким он стал, - моих рук дело! – и Бальназзар рассмеялся, хотя его продолжало трясти – Свет защищал часовню. – А ты... готовься к смерти.
Демон приблизился к паладину ещё на шаг. Аурий отступил, но позади была стена. Мощные, когтистые руки сомкнулись на его шее. Ривендер призвал на помощь Свет, черпая силы в медальоне. Бальназзар взревел от боли, но хватку не ослабил. Мысленно обратившись к именам Утера и Тириона, Аурий собрал последние силы и обрушил их на демона. Тот взревел ещё громче. У паладина потемнело в глазах. Он попытался сделать вдох и отбросить от себя натрезима, и это удалось: демон отлетел в сторону. Но усилие слишком дорого обошлось Ривендеру. Потеряв сознание, он осел на пол.

* * *

Аурий очнулся от нестерпимой боли. С трудом разлепив веки, он заметил две стройные фигуры, покидавшие часовню. Уши выдавали в них эльфов, только Аурий за всю свою жизнь не встречал столь худощавых эльфов, да ещё с такими золотисто-огненными волосами. Их окружала аура Света, но... непонятного и незнакомого, нездешнего. На тихий стон паладина они не обратили никакого внимания.
Аурий попытался подняться, опершись о пол, но чуть снова не потерял сознание. Оглянувшись вокруг, он заметил, наконец, что часовня пылает. Глаза щипало от едкого дыма, а ладони и лицо были обожжены.
В нескольких метрах шевелилась, начиная подниматься, туша Бальназзара. Священный Свет, защищавший часовню от любого проявления зла и порождений Тьмы, рассеялся, и пожар был тому подтверждением. Понимая, что в одиночку с недобитым демоном ему не справиться, Ривендер кое-как встал и побрёл к выходу из часовни, волоча за собой молот. С Алыми братьями ему встречаться совсем не хотелось. Аурий решил выйти на Площадь Старейшин и дожидаться там бойцов Серебряного Авангарда.
Пошатываясь, паладин прошёл под аркой, отделявшей Алый бастион от Площади Старейшин. За его спиной с грохотом опустилась решётка – видимо, пожар повредил подъёмный механизм. Путь назад был отрезан. На площади было довольно тихо, только щёлкали костями несколько скелетов и подвывала парочка изувеченных кадавров. Ривендер машинально поднял молот перед собой и внезапно услышал тихий металлический звук. От резкого движения плечом оборвалась изрядно потрёпанная Бальназзаром цепочка, медальон упал на брусчатку, и цепочка серебристой змейкой соскользнула с нагрудника вслед за ним. Аурий окаменел: это было ужасно, потому что...
Почему именно, Ривендер додумать не успел – мысль исчезла, не успев сформироваться, колени паладина подкосились, и он замертво рухнул на вымощенную камнем площадь, обратив невидящие глаза в тёмное, затянутое клубами дыма небо.

* * *

Утихомиривающий боль холод ласково коснулся обожжённых щёк и ладоней. Медленно, но настойчиво стал проникать дальше – в нос, в горло, вверх по рукам - к локтям и плечам. Ривендер попробовал пошевелиться, и это ему почти удалось.
- Лежи, лежи, - раздался в его сознании мягкий, глубокий голос. – Теперь всё закончилось, Аурий. Ты знаешь, кто я?
- Король-лич, - проговорил, едва шевеля губами, паладин. – Артас.
Почему-то это имя причиняло боль, не физическую – душевную, но Аурий не помнил, почему.
- Ты прав. И я надеюсь, ты присоединишься ко мне.
- Я служу... Свету, - слово было чужим, но казалось Ривендеру очень важным.
- Свет!.. – Артас засмеялся. – Те двое, что позволили твоей часовне сгореть, тоже называют себя паладинами. Ты видел их свет, Аурий? Он чужой. Вы не поймёте друг друга, и ты думаешь, что у вас получится вместе сражаться и вместе прославлять Свет? Какой Свет – твой или их? Свет... смотри, как может сиять Тьма. Смотри!
Не открывая глаз, Ривендер увидел внутренним зрением шлем, из глазниц которого вырывалось синее пламя, а потом – меч, объятый таким же жутким синим свечением. Пламя жгло ледяным огнём, перемалывая и перестраивая душу несчастного паладина.
- Пойдём со мной. У нас общие враги. Ты же хочешь уничтожить Бальназзара, это демонское отродье?
Аурий вспомнил смрадный жар дыхания демона и снова будто ощутил его когтистые лапы на своей шее.
- Да, - прохрипел паладин, - Бальназзара нужно... уничтожить. А потом...
- А потом – посмотрим. Может быть, тебе понравится. Ты будешь... грозой всех демонов Азерота! Я верну тебя к жизни – Артас возвысил голос, - к новой жизни, вечной и наполненной смыслом и служением. Я дам тебе силу – могучую силу. Ни один демон не устоит перед тобой, Аурий Ривендер. Восстань же и служи мне!
Голос Короля-лича громом прокатывался в слабеющем сознании паладина, стирая последние проблески Света. Словно ледяная лавина, обрушилась на Аурия воля Артаса – и погребла под собой, окончательно сломив Ривендера.
- Итак, со мной ли ты, АурийРивендер? – прогрохотал Артас, и в голосе его не было угрозы – только уверенность।
Бывший паладин открыл глаза, и они засветились синим огнём. Его доспех, некогда серебристый, потускнел и тоже приобрёл мертвенно-синий отлив. Новоиспечённый рыцарь смерти встал, поднял молот. На Площади Старейшин воцарилась тишина. Через несколько секунд Ривендер опустил молот и зашагал по улицам всё ещё догоравшего, мёртвого города, провожаемый визгом горгулий, стонами банши, бормотанием некромантов и щёлканьем хелицер арахнидов. У входа на Живодёрню лорду Ривендеру поклонилась ужасная, скособоченная фигура – это Бартилас приветствовал нового правителя Стратхольма.
На Бойне Аурия поджидал отец। Титус Ривендер, на которого сын был теперь похож как две капли воды - вплоть до седины, тронувшей волосы - подвёл скакуна и передал рыцарю смерти поводья.
- Теперь ты правишь здесь, сын мой. Не подведи меня. Исполни волю нашего повелителя, - проскрипел старый барон и исчез.
- Клянусь.
Произнося это слово, Аурий увидел мысленным взором себя, совсем юного, приносящего иную клятву перед статным высоким человеком, чьего имени, светлого и звонкого, вспомнить не смог. Однако через мгновение видение исчезло. А ещё миг спустя изгладилась и сама память о нём.

Байки о Сумеречном Молоте

Пустующее здание одной из столичных таверн - хотя народу в Штормграде теперь было даже больше, чем прежде, не все хозяева нашли в себе силы восстановить порушенный в ходе "визита" Смертокрыла бизнес - арендовала для своих собраний организация со звучным названием ШНААПС. Эта аббревиатура расшифровывалась довольно просто: Штормградская Некоммерческая Ассоциация Анонимных Перевоспитавшихся Сектантов. Входящие в ряды ее членов люди, дворфы, гномы и даже эльфы - те, кто сумел вырваться из-под власти зловещего безумца и харизматика Чо"Галла - проходили период реабилитации, собираясь на регулярные заседания. Воргенам и дренеям повезло - с ними Чо"Галл не совладал: воргенов взял под свою защиту Великий Волк Голдринн, а всеобъемлющий свет наару помог устоять дренеям.

(дальше будет о том, кто не попал "под раздачу" Чо"Галла из Орды)
(дальше будут рассказы гномьей группы реабилитации)

Вопрос к читателям: продолжать али как?

Игры разума

- Бестолочь, - устало вздохнула пожилая дворфийка и покачала головой.- Сколько раз я должна тебе повторять: медитация, медитация и ещё раз медитация. И внутренний огонь. Иначе ничего не выйдет.
- Но, наставница Ренда! - воскликнула я, несогласная с суровым вердиктом и обиженная словом "бестолочь". Но она даже не слушала. Просто продолжила свою... нотацию.
- Если не сохранять концентрацию и не поддерживать в себе пламя веры, будешь слаба и быстро исчерпаешь силы. Помни: твоё главное оружие - сила духа и сила мысли. Помни: жрецам не надо обращаться за помощью к стихиям, как шаманам, и искать благоволения природы, как друидам. Жрецы не оперируют физическими ощущениями, как маги, и не прибегают к услугам потусторонних созданий, как чернокнижники. Мы обращаемся к объективным силам, которые были, есть и пребудут: к Свету и Тьме. Они, эти вечные антагонисты, наделяют нас мощью и предоставляют защиту, и никто, кроме нас, не может манипулировать их проявлениями, и всё благодаря суровой дисциплине, послушанию и воздержанности.
- Ренда, - попыталась я вставить хоть слово.
- Наставница Ренда, - возмущённо поправила меня дворфийка, тряхнув седеющими косами.
- Наставница Ренда, - послушно произнесла я. - Я ведь сдавала вам зачёт по теории. "Жрец, в отличие от других использующих магию существ, обращается прежде всего к сознанию своей жертвы или союзника, говорит с его душой на понятном им обоим языке. Даже насылаемые жрецом болезни имеют преимущественно ментальную природу, ибо чума есть поражение души, а не только тела", - зачитала я наизусть отрывок из исследования "О магическом сродстве", написанного мною по заданию Ренды ещё в прошлом году.
Жрица-наставница снова вздохнула и проворчала:
- Вечно у тебя на всё ответ готов. Нет чтобы с такой же быстротой и лёгкостью концентрироваться, когда необходимо. Давай ещё раз.
Ренда, прошептав пару слов, восстановила свечение тёмного шара, служившего мне тренировочной мишенью. По тому, как извивались и дёргались светящиеся нити внутри него, имитировавшие деятельность живого сознания, можно было судить о силе воздействия и степени точности направления заклинаний.
Я сосредоточилась, разожгла в сердце пламя веры, осветившее моё сознание, и направила внутренний взгляд на шар-мишень. Некоторые заклинания требовали также и зрительной привязки к цели. Я начала плести ткань заклинаний. Одни из них нужно было непрерывно поддерживать, другие, один раз применённые, действовали в течение определённого времени, третьи были односложными словами, преисполненными - если знать соответствующие жесты - огромной разрушительной или созидательной силы. Я пела свою жреческую песню - как мне казалось, верно и достойно. Но не прошло и пятнадцати секунд, как Ренда коротким, хлёстким заклинанием заставила меня замолчать. Дворфийка поморщилась, как будто я сказала что-то неприятное лично ей, и страдальчески посмотрела на меня снизу вверх.
- Правда, что ли, что гномы самые умные, а чем выше, тем хуже, - произнесла Ренда негромко, но так, чтобы я её точно услышала. - Огляди себя и оглянись вокруг себя, бестолочь...
Сделав то, что велела Ренда, я разозлилась. На себя. Неужели и правда - такая я бестолковая? Оказалось: я не надела амулет, резонирующий в лад с тёмными струнами моей души, и взяла не тот магический жезл. Более того, реальность вокруг меня казалась чёткой и... нормальной. А значит, я не обратилась к Тьме.
Чувствуя себя полной идиоткой, я опустила голову, разглядывая подол своего тёмного студенческого платья, и вдруг почувствовала, как от мягких туфель к коленям и выше поднимается тяжёлая и вместе с тем призрачная волна. Охваченная фиолетово-зелёным свечением, доходившим уже почти до плеч и поднимавшимся к потолку как зловещий цветной дым, я собрала волю в кулак и хлестнула по шару плетью Чумы. Снова и снова терзая воображаемое сознание шара всевозможными напастями, я с мрачным удовлетворением наблюдала за лихорадочно мечущимися в его глубине светящимися линиями и наконец, будто с разбега, нанесла чудовищный удар убийственным словом. Удар больно отозвался в моей груди - меня чуть не отбросило, но, пошатнувшись, я устояла на ногах... Пальцы дрожали, с них срывались последние клочки тёмного призрачного пламени, уже неспособные что-нибудь - или кого-нибудь - уничтожить.
- Присядь, - спокойно сказала моя наставница. - Это было неплохо, особенно последний удар. Только не забудь: если такое заклинание не убьёт противника, оно поразит тебя. К счастью, вполсилы. А то, не ровён час, нашлись бы умники с суицидальными наклонностями, хоть премию им давай имени... как его, того дворфа из Лиги Исследователей?
- Дарвина Белоборода, - машинально ответила я: сведения из курса общей истории в нас, студентов, вбивали неплохо.
- Вот-вот, того самого, - усмехнулась Ренда. - Ладно, пойди проветрись, отдохни. Можешь вечером потренироваться, но не до изнурения. А завтра продолжим.

Поднявшись по лестнице из подвала Собора Света я, наконец, вышла на настоящий свет, солнечный, и решила прогуляться. На Соборной площади было тихо - пожалуй, для меня даже слишком тихо: после пребывания во мраке Тени хотелось ярких красок и многоголосицы. Я отправилась в Торговый квартал, надеясь, по совету Ренды, немного развеяться.
Людская толчея заворожила меня, а начавшее клониться к закату солнце умиротворяло своим сиянием.
- Хей, красавица! Жрица! - услышала я позади себя хрипловатый, нарочито негромкий голос. Я обернулась: на меня оценивающим взглядом смотрел широкоплечий мужчина в доспехах. Шлем он держал в руке. Большие, но довольно глубоко посаженные глаза казались усталыми, а густые брови придавали лицу воина некоторую сумрачность. За его плечом возвышался ещё более суровый на вид и едва ли не ещё более широкоплечий эльф, облаченный в кожу и тщетно пытавшийся выглядеть незаметным. Его золотистые глаза, ничего не выражая, были устремлены куда-то вдаль, но устрашающего вида кинжалы у пояса ясно говорили, что их обладатель способен как минимум постоять за себя.
- Послушай, детка, не хочешь составить компанию двоим славным малым? Нам всего-то и нужно, что душевное ободрение да забота о здоровье...
Я выпрямила спину (что редко позволяла себе, общаясь с невысокой Рендой) и гордо ответила:
- Я вам не "детка"! Я, между прочим, владею силой Тени и могу насылать тяжёлые болезни!
Воин глянул на меня из-под бровей и громко рассмеялся.
- Детка! Вот этот верзила рядом со мной, - он кивком указал на абсолютно индифферентного эльфа, - самый смертоносный пижон по эту сторону Мэлстрёма. Так что ты со своей "силой Тени" (в его голосе послышалась неподдельная ирония), может, и хороша, чтобы отбиться от мелкого хулиганья, но с серьёзной задачей мы справимся, поверь мне, куда лучше. Нам бы немного духовной поддержки... на всякий случай.
- Ну, хорошо. Только мне надо переодеться.
- Мы подождём, - сказал человек. Эльф так ни слова и не проронил.
Переодевшись у Кайлины наверху в походное платье, я рассовала по карманам бинты, мази, капли и - для экстренных ситуаций - запечатанные флаконы с маной. Парочка - человек с ухмылкой, эльф с непередаваемой скукой на лице - дожидалась меня на крыльце таверны.

Когда я уже совсем было вышла, в спину мне полетел ехидный смешок Ренды, сидевшей за чашкой мятного чая за крайним столом:
- Как ни изнуряй себя переходами в Тень, а мужчины всегда будут видеть в тебе только лекарку с целебными травками в сумке и словами утешения на устах. Помни об этом! Хотя завтра всё равно приходи.
Оседлав своих верховых птиц, мы взмыли в небо над Штормградом. Эльф летел чуть впереди, прямой как клинок и такой же бесстрастный. Скосив глаза, я взглянула на мужчину, летевшего бок о бок со мной: он сидел, слегка подавшись вперёд, и на лице его читалась радостная решимость.
Что ж, - подумала я про себя, устремляясь на северо-восток, прочь от разгорающегося заката, - может быть, всё не так уж плохо?..

Отпуск в Даларане

... Кадгар очень устал. Вернее будет сказать, он устал от бездействия и ощущения некоторой заброшенности. С тех пор, как Даларан, перенесённый - надо заметить, не без его помощи! - в Нордскол, стал краше, многолюднее и пышнее прежнего, скрытого под куполом, и молодой глава Кирин-Тора Ронин со своей супругой избрали Аметистовую Цитадель своей резиденцией, почтенный маг оказался... не то чтобы в изоляции, но, скажем мягче, в некотором удалении как от руководства, так и вообще от насыщенной столичной жизни.
Шаттрат, оплот мира и спокойствия - несмотря на непрекращающуюся тихую войну алдоров и скрайеров - порядком опустел и стал похож на провинциальный центр, ещё гордящийся своим былым величием, но уже неспособный вернуть его. Раздражение Кадгара росло, но он, как дисциплинированный и разумный человек, предпочитал сдерживаться, чем подавать обиженные прошения в Кирин-Тор или просто запереться где-нибудь в уединении. Опытный маг знал так много и занимался своим делом так давно, что хотя кропотливые исследования всё ещё интересовали его, но влекли уже вовсе не так, как раньше. Теперь Кадгар был не прочь и посидеть в одной из Даларанских таверн за бокалом доброго вина, поделиться с молодёжью историями о своём незабвенном учителе Медиве, а то и просто посудачить с коллегами - магами ордена - о волшебных новинках, о том и о сём.
А вместо этого он, великий, можно смело сказать, чародей Кадгар, автор "Учения о пространственной сходимости", стоял и слушал тихий перезвон А'дала. Только одно это и скрашивало волшебнику пребывание в Шаттрате: наару был философом-оптимистом, и общение с ним доставляло Кадгару большое удовольствие. И всё-таки он скучал и устал от этой скуки.
Спровадив очередного новоприбывшего в Шаттрат на экскурсию в сопровождении своего слуги, Кадгар задумался. Развеяться хотелось просто ужасно. И тут ему припомнилась одна штука, изобретенная коллегой Варготом - жезл, вызывающий астральную проекцию самого мага. Совершенно неотличимую от оригинала, разве что слегка размытую. Ну, у Варгота были свои, и очень веские причины для такого изобретения: запертый в одной из башен в Запределье, он просто не мог иначе руководить своими добровольными помощниками. Юмор заключался в том, что жезлов было изготовлено несколько, и проекций, стало быть, тоже можно было вызвать несколько, что служило предметом постоянных шуток. Кадгару, понятное дело, было не до шуток, но идея была отличная и сулила реальную возможность порастрясти старые косточки. Проблема состояла только в том, чтобы эта самая астральная копия умела призывать слуг-экскурсоводов... поскольку как ни высоко ставил себя маг, манкировать своими обязанностями он не был склонен. Мысль Кадгара лихорадочно заработала, и к тому времени, как бледный эльф с горящими от восторга глазами вернулся со слугой, решение уже было найдено.

Конец 1 части. Продолжение следует.

Увидели с Алиссией Словарь озорных дренейских девиц и нас проперло... Причем почему-то на частушки...

Шла дренейка через реку,
видит девка - паладин
щит отбросил, снял доспехи
и в воде полощет дрын
От картины от такой
Повяли незабудочки
Не видала раньше девка
Калуакской удочки

Полюбила паладина
посреди дарнасских крон
потянулась целоваться,
а он съюзал "баббл-хертстоун"

Продолжение последует

Epic fail

Тирион Фордринг снял шлем с израненного принца и деликатно отошел, чтобы не мешать. Артас, к которому постепенно возвращалась душа и который пропорционально, с каждой секундой, терял свой могучий дух, лежал на камнях, и неестественная бледность сменялась естественной, предсмертной. Дух его отца, короля Теренаса, стоял над распростертым телом сына и разрывался между жаждой мщения и отцовской любовью.
- Вот и всё, сынок, лежи спокойно, отдыхай. Всё кончилось, - призрачный голос Теренаса окреп. – Настал час расплаты!
Старый паладин отвернулся от этой малоприятной картины и пошел к трону. Намереваясь пожертвовать собой во имя блага Азерота и Запределья, Тирион был полон решимости сесть на трон и натянуть шлем Короля-лича вместо своего, потрёпанного и посеченного в многочисленных битвах, а затем, вступив в схватку с разумом Нерзула, одолеть его и заняться обращением Плети к Свету. А того, кто не сможет столь же яростно и самоотверженно сражаться во имя нового короля, как и ради старого, всегда можно отправить куда-нибудь через какой-нибудь портал. «Научимся же мы когда-нибудь этой технологии», - подумал Тирион. В конце концов, сам Артас незадолго до битвы за Цитадель сказал, что Тирион мог бы стать его лучшим рыцарем, его приближённым…
Однако когда паладин вступил на лестницу, ведущую к трону, он понял, что кто-то опередил его. Более того, самозванец уже уселся на трон и, похоже, не собирался оттуда слезать.
- Слышь, ты! Ты кто ещё такой? Я, Тирион Фордринг, требую освободить Ледяной трон! Он мой! Я бился за него – и победил!
- По какому ещё праву твой, Тирион? Я, знаешь ли, побольше твоего перенес ради этого. Бился он… Ежедневно возращаясь к своим рыцарям, чтобы погреться и попить чайку с мёдом? Я тут, во льдах и огне, такие пытки претерпел, тебе и не снилось!
- Болвар, старый хрыч, ты, что ли? Забодай меня Кэрн, да ты негр просто какой-то!
- Чтооо? – зарычал Фордрагон, - да как ты смеешь?! Это… это неполиткорректно! Я коренной южноазеротец!
- Можешь называть себя кем хочешь, болван, только слезь с трона. Шлем – а значит, и разум Нерзула – в моих руках.
- Я Болвар, а болван тут –ты, банка консервная! Лучше отдай шлем. Я уже на троне и не сойду с него!
- Слезай, говорят тебе! Или за годы регентства привык уже?
- Не слезу!!! – голос Фордрагона сорвался, и он, внезапно смутившись, закончил хрипло и тихо. – Я не могу.
- Это ещё почему?
- Примёрз, - глухо ответил старый вояка.